Изменение климата: причины, проявления и последствия

В.М. Катцов[1] и И.А. Башмаков[2]

Вернуться к оглавлению
В конец, к подразделам и материалам

Наблюдаемые изменения глобального климата и их причины

Выводы МГЭИК[3] о не вызывающем сомнения глобальном потеплении климата, которое происходит в настоящее время, продолжают находить подтверждение в данных наблюдений. В Пятом Оценочном докладе[4] МГЭИК показала, что каждое из трех десятилетий, предшествующих публикации доклада, было последовательно более теплым у поверхности Земли по сравнению с любым предыдущим десятилетием, начиная с 1850 г. По сравнению с доиндустриальным периодом,[5] среднегодовая среднеглобальная температура в 2016 г. выросла на 1,1°C (рис. 1.1). Интервал времени 2015-2020 гг. стал самым теплым за весь 150-летний период инструментальных наблюдений за средней глобальной температурой приземного воздуха.

Рисунок 1.1 – Годовые аномалии средней глобальной температуры (относительно средней за 1850–1900 гг.) за период 1850–2018 гг., по данным пяти мировых центров
и1.1.PNG

Источник: Центр им. Дж. Хэдли Метеобюро, Соединенное Королевство.[6] В окне - Global Temperature | Vital Signs – Climate Change: Vital Signs of the Planet (nasa.gov)

Согласно Докладу МГЭИК «Глобальное потепление на 1,5°C»,[7] хозяйственная деятельность человека вероятно приведет к глобальному потеплению на 1,5°C (по сравнению с доиндустриальным периодом) уже между 2030 и 2052 гг., если продолжится с наблюдаемой в настоящее время интенсивностью.

Климатические риски для естественных и антропогенных систем с высокой степенью достоверности будут выше при полутораградусном глобальном потеплении, нежели в настоящее время, но ниже, чем при двухградусном глобальном потеплении. Эти риски зависят от величины и интенсивности потепления, а также от географического положения, уровня развития, уязвимости, выбора и реализации мер адаптации и смягчения воздействия на климат. Климатические модели показывают устойчивые различия в климатических характеристиках между сегодняшним днем и временем достижения глобальной температурой полутораградусного повышения, а также между глобальным потеплением на 1,5°C и 2°C. Эти различия (с разной степенью достоверности) включают соответствующее возрастание температуры в большинстве регионов суши и на акваториях Мирового океана, сильных осадков в ряде регионов, вероятности засух и дефицита осадков в некоторых регионах. К 2100 г. средний глобальный уровень моря может быть на 0,1 м ниже при глобальном потеплении на 1,5°C, по сравнению с потеплением на 2°C (средняя степень достоверности). Уровень моря будет с высокой степенью достоверности повышаться долгое время после 2100 г., а величина и интенсивность этого повышения будет зависеть от будущих антропогенных эмиссий.

С высокой степенью достоверности потребности в адаптации в большинстве случаев будут ниже при глобальном потеплении на 1,5°C по сравнению с 2°C. Существуют пределы адаптации и адаптационной способности для некоторых антропогенных и природных систем при глобальном потеплении на 1,5°C.

В атмосфере продолжается рост концентраций главных парниковых газов (диоксида углерода, метана, закиси азота), которые также достигли беспрецедентно высоких уровней, по меньшей мере, за последние 800 тысяч лет.[8] При этом (с весьма высокой степенью достоверности) средние темпы роста атмосферных концентраций в последнее столетие не имеют прецедентов за 22 тыс. лет. Концентрация
диоксида углерода превысила 410 частиц на миллион (млн-1), что, по оценке ВМО, на 45% больше ее значений в доиндустриальный период (до 1750 г.).[9]

Суммарное радиационное воздействие является положительным, т.е. климатическая система поглощает энергию. Самый значительный вклад в изменение суммарного радиационного воздействия вносит повышение концентрации СО2 в атмосфере с середины XVIII в. Согласно заключению МГЭИК, этот рост является результатом, в первую очередь, выбросов от сжигания ископаемого топлива и, во-вторых, изменений в землепользовании. Около 30% антропогенных выбросов двуокиси углерода поглощается океаном, что приводит к его закислению. Соответствующие превышения концентраций над доиндустриальными уровнями для метана и закиси азота, по оценкам ВМО, составляют 157 и 22% соответственно.

Помимо разогрева атмосферы, глобальное потепление проявляется в увеличении теплосодержания океана, уменьшении объемов снега и льда, повышении уровня моря. На долю океана приходится более 90% энергии, аккумулированной климатической системой в последние десятилетия.[10] Площади и объем ледников продолжают сокращаться практически во всем мире. Темпы повышения уровня моря с середины XIX века (с высокой степенью достоверности) превысили средние темпы за предыдущие два тысячелетия. За период 1901-2010 гг. средний глобальный уровень океана повысился на 0,19 м.[11]

За последние пять десятилетий Арктика потеплела в два раза больше, чем планета в среднем. Наблюдающееся интенсивное сокращение ледяного покрова Северного Ледовитого океана (СЛО) является не только одним из ключевых индикаторов, но и фактором изменения климата, благодаря соответствующим положительным обратным связям, действующим в климатической системе. Особенно быстро сокращается минимальная в сезонном цикле – сентябрьская – площадь морского льда, что говорит о постепенном исчезновении многолетнего льда в СЛО и превращении ледяного покрова океана в сезонный. За период спутниковых, т.е. наиболее надежных, наблюдений за площадью морского льда в Арктике (с конца 1970-х годов) его площадь в сентябре сокращается в среднем на 12,8% за десятилетие (по отношению к среднему значению за период 1981-2010 гг.)[12]. Максимальная в сезонном ходе площадь морского льда в марте сокращается со скоростью 2,7% за десятилетие (по отношению к тому же базовому периоду).[13]

Выявить причины наблюдаемых изменений климата позволяют сопоставления последних данных и реакции на предполагаемые внешние воздействия, полученной с помощью сложных климатических моделей. Применяются статистические процедуры, позволяющие объективно установить, согласуются ли количественно изменения, фиксируемые в климатической системе, с изменениями, полученными в модельных расчетах. Помимо этого, осуществляется проверка гипотез, не могут ли наблюдаемые изменения быть вызваны другими физическими механизмами: например, не являются ли они проявлением присущей климатической системе собственной изменчивости.

МГЭИК (2013) констатирует, что с вероятностью более 95% влияние человека было доминирующей причиной потепления, наблюдающегося с середины ХХ века. Согласованность наблюдаемых и расчетных изменений во всей климатической системе (включая приземную температуру воздуха, температуру тропосферы и стратосферы, глобальные влагооборот и баланс энергии, криосферу и Мировой океан) указывает на то, что наблюдаемые изменения климата связаны, в первую очередь, с увеличением концентрации антропогенных парниковых газов в атмосфере. При этом отклик «модельной» климатической системы на внешние воздействия в виде изменений состава атмосферы во многом согласуется с реальным географическим распределением изменений климата.

Расширяющийся круг исследований[14], использующих формальные статистические методы выделения вклада отдельных внешних воздействий в наблюдаемое глобальное потепление, показывает, что вклад антропогенного роста атмосферной концентрации парниковых газов в температурный тренд с середины XX века был наибольшим (больше наблюдаемого тренда), а суммарное воздействие остальных факторов только ослабляло рост температуры. В частности, согласно МГЭИК[15], нет оснований рассматривать изменение солнечной активности и связанные с нею изменения солнечной радиации на верхней границе атмосферы как причину наблюдаемого потепления климата. Гипотезы о доминирующей роли других естественных климатических факторов в наблюдаемых температурных изменениях, в том числе предположение, что нынешнее потепление климата является проявлением долгопериодной естественной изменчивости, не находят надежных научных подтверждений.

Согласно заключению МГЭИК, на каждом континенте, за исключением Антарктиды (где не хватает данных наблюдений), антропогенные воздействия внесли, вероятно, существенный вклад в потепление у поверхности Земли с середины ХХ века. Вероятно также, что с середины ХХ века деятельность человека способствовала значительному потеплению в Арктике. За этот же период с высокой вероятностью антропогенное влияние, особенно рост содержания парниковых газов и истощение стратосферного озона, привело к установлению наблюдаемой структуры потепления в тропосфере с одновременным охлаждением нижних слоев стратосферы.

На сегодняшний день оценки связи с антропогенными воздействиями зафиксированных: повышения теплосодержания верхнего слоя Мирового океана (0–700 м); изменений глобального гидрологического цикла; повышения содержания влаги в атмосфере; глобального изменения режима осадков над сушей; увеличения интенсивности сильных осадков над регионами, достаточно освещенными данными наблюдений; изменений солености поверхностного и подповерхностного слоев океана – варьируют от вероятных до весьма вероятных. К такому же диапазону вероятности относятся оценки влияния хозяйственной деятельности человека на наблюдаемые с середины ХХ века глобальные изменения повторяемости и интенсивности суточных экстремумов температуры; на уменьшение площади морского льда в Арктике и снежного покрова суши в Северном полушарии весной; на отступление ледников, а также на уменьшение массы Гренландского ледникового щита и на повышение глобального среднего уровня моря. Вероятно также, что влияние деятельности человека более чем удвоило вероятность возникновения волн тепла в некоторых регионах.

Диапазон ожидаемых изменений климата в XXI веке

Для перспективных оценок изменений климата, получаемых на основе расчетов с климатическими моделями, основное значение имеют сценарии эволюции содержания парниковых газов и аэрозолей в атмосфере в будущем, а порождающие эту эволюцию социально-экономические условия не используются непосредственно в модельных расчетах. С этой целью применяется индекс радиационного воздействия, отражающий степень внешнего (в том числе антропогенного) воздействия на климатическую систему. В системе сценариев, широко используемой мировым научным сообществом в последние годы, основной исходной характеристикой является эволюция атмосферных концентраций радиационно активных примесей в будущем (т.н. «Representative concentration pathways» – RCP) и их радиационное воздействие к концу XXI века.[16] Индекс сценария соответствует величине глобального антропогенного радиационного воздействия, достигаемого в 2100 г., а именно: 2,6; 4,5; 6,0 и 8,5 Вт/м2 – RCP2.6, RCP4.5, RCP6.0 и RCP8.5 соответственно. Эти сценарии не включают изменения природных факторов, таких как солнечное или вулканическое воздействия, или естественные выбросы парниковых газов. В отличие от предыдущих семейств сценариев, представленных в Специальном докладе о сценариях выбросов (т.н. «Special Report on Emission Scenarios» – SRES)[17],[18], сценарии RCP экстраполируются за пределы XXI века (т.н. «Extended Concentration Pathway» – ECP) – до 2300 г.

Сценарии RCP, таким образом, включают один сценарий сокращения выбросов, который предполагает весьма низкий уровень воздействия (RCP2.6); два сценария стабилизации (RCP4.5 и RCP6.0) и самый «агрессивный» сценарий с высокими уровнями выбросов парниковых газов (RCP8.5). RCP отражают результаты ряда направлений мер политики в области климата в XXI веке. В результате модельных расчетов по сценариям RCP6.0 и RCP8.5 радиационное воздействие не достигает максимального значения к 2100 г.; в то время как для сценария RCP2.6 оно достигает максимума и затем снижается, а для сценария RCP4.5 стабилизируется к 2100 г.

Каждый сценарий RCP дает комплекты данных с высоким пространственным разрешением по изменениям в землепользовании и выбросам загрязняющих воздух веществ по секторам экономики, а также определяет среднегодовые концентрации парниковых газов и их антропогенные выбросы до 2100 г. Хотя RCP охватывают широкий диапазон значений совокупных воздействий, они не включают весь спектр выбросов, описанных в литературе, особенно по аэрозолям. Заданные уровни концентрации СО2 достигают к 2100 г. 421 млн-1 (RCP2.6), 538 млн-1 (RCP4.5), 670 млн-1 (RCP6.0) и 936 млн-1 (RCP8.5). С учетом также заданных концентраций СН4 и N2O суммарные концентрации в эквиваленте СО2 составляют 475 млн-1 (RCP2.6), 630 млн-1 (RCP4.5), 800 млн-1 (RCP6.0) и 1313 млн-1 (RCP8.5).

Согласно МГЭИК[19], продолжающиеся выбросы парниковых газов будут усиливать наблюдающиеся глобальное потепление и изменения во всех компонентах климатической системы. Для ограничения климатических изменений в будущем потребуется значительное и непрерывное снижение выбросов парниковых газов. Изменение глобальной приземной температуры в конце XXI в., вероятно, превысит 1,5оС по сравнению с периодом 1850-1900 гг. во всех сценариях RCP, кроме RCP2.6. Оно превысит, вероятно, 2оС в сценариях RCP6.0 и RCP8.5 и, скорее вероятно, чем нет, в сценарии RCP4.5.[20] Потепление продолжится после 2100 г., согласно всем сценариям RCP, кроме RCP2.6. Потеплению в будущем будет присуща изменчивость на интервалах от года до десятилетия, и оно не будет однородным в пространстве.

В глобальном гидрологическом цикле вызванные потеплением изменения в XXI веке также не будут однородными. Различия в количестве осадков, выпадающих во влажных и засушливых регионах, а также в течение влажного и сухого сезонов, усилятся, хотя могут быть исключения. Потепление Мирового океана продолжится в течение XXI века. Тепло будет проникать с поверхности в глубокие слои и оказывать влияние на океаническую циркуляцию. Весьма вероятно дальнейшее сокращение протяженности и толщины морских льдов в Арктике, а также уменьшение снежного покрова в Северном полушарии в весеннее время года по мере повышения средней глобальной приземной температуры. Ожидается снижение объема ледников и, как следствие, повышение среднего глобального уровня моря в XXI веке.[21] Причем скорость этого повышения в рамках любого из сценариев RCP, весьма вероятно, превысит значения, отмечавшиеся в 1971–2010 гг. Высока вероятность того, что в течение XXI века меридиональная циркуляция в Атлантическом океане будет ослабевать, однако ее резкие изменения или остановка крайне маловероятны. Изменение климата отразится на естественном углеродном цикле, что c высокой степенью достоверности приведет к повышению содержания СО2 в атмосфере. Дальнейшее поглощение углерода океаном вызовет повышение кислотности океана. Совокупные выбросы СО2 в значительной мере определяют повышение средней глобальной приземной температуры к концу XXI
века и в дальнейшем. Большинство аспектов изменения климата будут отмечаться в течение многих столетий, даже если выбросы СО2 прекратятся.

Зимой наибольшее потепление захватывает акваторию СЛО. В значительной части модельных расчетов наибольшее потепление достигается в центральной Арктике не зимой, а осенью, когда приземная температура воздуха сильно реагирует на уменьшение (по отношению к современному климату) площади ледяного покрова и толщины морского льда. К концу XXI века сильное потепление зимой (для сценария RCP8.5 – свыше 20ºС) охватывает всю акваторию СЛО. Для сценария RCP2.6, дающего наименьшее потепление Арктики, различия изменений приземной температуры воздуха между серединой и концом XXI века невелики. Летом потепление на большей части акватории СЛО остается в пределах 1ºС к середине и 2ºС к концу XXI века (за исключением сценария RCP8.5, для которого повышение температуры в центральной Арктике достигает 3ºС), поскольку приземная температура воздуха удерживается у точки замерзания воды благодаря присутствию тающего льда. Контраст между зимним и летним потеплением распространяется и на окружающую СЛО сушу, однако там он не столь ярко выражен. СЛО и окружающая его суша характеризуются наибольшим относительным увеличением осадков на протяжении всего XXI века. Доля осадков, выпадающих в виде дождя, будет увеличиваться с потеплением климата.

Что касается будущих изменений площади и толщины морского льда в Арктике, то соответствующие современные модельные оценки согласуются качественно, однако разброс их весьма значителен. Оценки, предполагающие исчезновение многолетнего морского льда к середине XXI века при реализации «жестких» сценариев антропогенного воздействия, на сегодняшний день не представляются нереалистичными (рис. 1.2).

Рисунок 1.2 – Эволюция площади морского льда в период 1979–2099 гг. в Северном полушарии в сентябре по данным моделей CMIP5 для двух сценариев RCP: RCP4.5 и RCP8.5

и1.2.png

RCP4.5 – голубая сплошная линия. RCP8.5 – красная сплошная линия. Соответственно закрашенные зоны отражают межмодельный разброс в пределах 10-го и 90-го процентилей. Для периода 1979–2005 гг. в каждом ансамбле сценарному расчету предшествует ретроспективный («исторический») расчет. Для периода 1979–2018 гг. приводится наблюдаемая площадь льда, по данным NSIDC (черная линия).

Источники: Павлова Т.В., Катцов В.М., 2013: Площадь ледяного покрова Мирового океана в расчетах с помощью моделей CMIP5. Труды Главной геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова, вып. 568, с. 7-25; Fetterer, F., K. Knowles, W. Meier, and M. Savoie. 2016, updated daily. Sea Ice Index, Version 2. Boulder, Colorado USA. NSIDC: National Snow and Ice Data Center. doi: http://dx.doi.org/10.7265/N5736NV7.

Наблюдаемые изменения климата на территории России

Согласно оценкам Росгидромета[22], на территории России потепление климата происходит примерно в 2,5 раза интенсивнее, чем в среднем по земному шару: в период 1976–2018 гг.[23] оно составило 0,47ºС за 10 лет (рис. 1.3). Наиболее быстрый рост приземной температуры воздуха наблюдается весной (0,61ºС/10 лет), но на фоне межгодовых колебаний тренд больше всего выделяется летом (0,41ºС/10 лет). Среднегодовые температуры растут во всех физико-географических регионах и федеральных округах.

Наибольшая скорость роста среднегодовой температуры отмечается на побережье СЛО, особенно в азиатской части России (+0,8ºС/10 лет - +1.2ºС/10 лет на Таймыре и на побережье Восточно-Сибирского моря). Весной и осенью максимум потепления – на побережье Восточно-Сибирского моря, а зимой – на северо-западе европейской части России. Летом самое быстрое потепление происходит в европейской части России (ЕЧР) южнее 55ºс.ш. Минимум потепления в среднем за год – на юге Западной Сибири. Летом и осенью потепление наблюдается на всей территории России, однако в Сибири (на юге летом и в центре осенью) имеются области, где потепление существенно слабее. Для зимы, в целом по территории России, тренд за 1976-2018 гг. положительный (0,39ºС/10 лет). Однако и в целом для АЧР и для всех регионов (кроме Приамурья и Приморья) зимние тренды температуры незначимы (на 1% уровне). Рост зимней температуры для России в целом прекратился в середине 1990-х годов, после чего наблюдалось ее убывание, в последние пять-шесть лет наметилась тенденция к росту. Осенью незначимые тренды (даже на 5%-ном уровне) отмечаются в Западной и Средней Сибири, в Прибайкалье и Забайкалье.

Рисунок 1.3 – Средние годовые (вверху) и сезонные аномалии температуры приземного воздуха (ºС) в период 1936–2018 гг., осредненные по территории России

и1.3.png

Аномалии рассчитаны как отклонения от среднего за 1961–1990 гг. Показаны также 11-летнее скользящее среднее, линейный тренд за 1976–2018 гг. с 95%-й доверительной полосой; b – коэффициент тренда (ºС/10 лет), D – вклад тренда в суммарную дисперсию (%).

Источник: Росгидромет. Доклад об особенностях климата на территории Российской Федерации за 2018 год. – Москва. 2019. 79 с.

На всей территории России преобладает тенденция к увеличению годовых сумм осадков.[24] Тренд превышает 5%/10 лет лишь в ряде областей Сибири и Дальнего Востока и в СКФО. Убывают осадки на севере Чукотского АО. Незначительное убывание наблюдается в центральных районах ЕЧР. Тренд годовых осадков по территории России в целом составляет 2,2%/10 лет. Статистически значимый на 5%-ном уровне положительный тренд весной отмечается во всех субъектах РФ (кроме Прибайкалья, Забайкалья и ЦФО). Зимой рост осадков происходит в основном на севере и юге страны. Летом и осенью рост осадков наблюдается в азиатской части России (АЧР). Зимой осадки уменьшаются на северо-востоке страны и в центральных районах Сибири. Летом осадки убывают на ЕЧР (кроме севера): отрицательные тренды наблюдаются как для ЕЧР в целом, так и для всех ФО, кроме СЗФО; а также на арктическом побережье от Ямала до Чукотки и на Камчатке.

На значительной части страны сохраняется тенденция к уменьшению продолжительности залегания снежного покрова. Наблюдается увеличение максимальной за зиму высоты снежного покрова на большей части страны. По данным маршрутных наблюдений в лесу на территории России преобладают тенденции уменьшения максимального за зиму запаса воды в снеге.

В последние десятилетия на многих участках криолитозоны происходит рост температуры верхнего слоя многолетнемерзлых грунтов (ММГ), а в отдельных регионах отмечается увеличение глубины сезонного протаивания. В то же время, наблюдения на геокриологических стационарах демонстрируют неоднозначные результаты в разных регионах России.[25]

Годовой сток большинства крупнейших рек России в последнее тридцатилетие в среднем выше, чем в предшествующее.[26] Значительно увеличилась водность Волги, а также крупных рек, впадающих в Северный Ледовитый океан. Основной причиной роста стока рек зимой на ЕЧР, по-видимому, является как рост количества осадков, так и рост повторяемости зимних оттепелей. В Приморье и на Северном Кавказе увеличиваются частота и рост высоких уровней воды при дождевых паводках. Возрастают также частота и мощность наводнений, обусловленных заторами льда на реках Восточной Сибири.

При некотором снижении количества непредусмотренных опасных гидрометеорологических явлений (включая гидрологические и агрометеорологические), нанесших значительный ущерб отраслям экономики и жизнедеятельности населения, их общее ежегодное количество в последнее десятилетие остается неизменно высоким по сравнению с предыдущим десятилетием (рис. 2.4).

Рисунок 1.4 – Суммарное за год число гидрометеорологических опасных явлений на территории России, нанесших значительный ущерб экономике и населению, 1996–2018 гг.

и1.4.png

Источник: Росгидромет.[27]

Ожидаемые изменения климата на территории России при разных сценариях антропогенного воздействия

Все без исключения современные климатические модели дают потепление климата России в XXI веке, заметно превышающее среднее глобальное потепление. Наибольший рост приземной температуры ожидается зимой, причем он усиливается к северу, достигая максимальных значений в Арктике. Летом, напротив, зональность потепления практически не выражена. Изменения средней летней температуры на территории России к середине XXI века составляют по отношению к концу XX века от 2–3ºС для сценария RCP2.6 до 3–4ºС для сценария RCP8.5. К концу XXI века различия между сценариями существенно возрастают: от 3–4ºС для сценария RCP4.5 до 6-7ºС для сценария RCP8.5. Зимой и сами значения потепления, и различия между сценариями – значительно больше. В середине XXI века быстрый рост зимней температуры охватывает все большую часть территории России, особенно по мере приближения к арктическому
побережью, где для сценария RCP8.5 потепление достигает в основном 5–6ºС. К концу века повышение зимней температуры для сценария RCP4.5 на территории России составляет от 3–4ºС на юге до 6–7ºС на севере. Для сценария RCP8.5 соответствующий разброс в конце XXI века составляет от 5–8ºС на юге до 10–12ºС и более на севере.

В XXI веке атмосферные осадки на территории России, в целом, будут возрастать, причем наиболее значительный их рост ожидается зимой. Географические распределения будущих изменений количества осадков зимой и летом существенно различаются между собой. Зимой увеличение количества осадков ожидается на всей территории России. В начале XXI века рост количества осадков мал, а к середине века он усиливается, особенно в восточных и северных регионах России. К середине XXI века наименьшие (в среднем по ансамблю моделей) изменения количества летних осадков отмечаются на юге ЕЧР, где даже проявляется тенденция к их уменьшению. Рост количества летних осадков наиболее значим, главным образом, на севере и востоке России. Изменения влажностного режима на территории России проявляются и в изменениях годового суммарного поверхностного стока: в частности, на юге ЕЧР – в Южном и Северо-Кавказском Федеральных округах – ожидается усугубление засушливых (в среднем за год) условий.[28]

Вследствие глобального потепления вероятны изменения частоты и (или) интенсивности экстремальных погодных явлений.[29] Годовые максимумы и минимумы температуры воздуха увеличиваются на большей части территории России; во все сезоны преобладает увеличение числа суток с аномально высокой температурой воздуха и уменьшение числа суток с экстремально низкой ночной температурой воздуха. Особенностью этих изменений для приземной температуры воздуха является больший рост годового минимума температуры по сравнению с ее годовым максимумом.[30] На протяжении XXI века на территории России вероятно нарастание «резкости» выпадения осадков в виде отдельных ливней или снегопадов, рост количества сильных паводков и наводнений, штормовых ветров, колебаний погоды в виде череды холодных и теплых периодов.

На большей части ЕЧР зимой ожидается увеличение числа суток с аномально большим количеством осадков, а летом, напротив, их уменьшение.[31] Это в целом согласуется с прогнозируемыми изменениями количества осадков высокой интенсивности для указанных сезонов: в среднем за летний сезон, в отличие от зимнего, на значительной части региона ожидается снижение интенсивности экстремальных осадков (это, однако, не означает, что в отдельные дни количество экстремальных осадков летом не может перекрывать исторические максимумы).

Статистически значимые изменения длительности волн тепла и холода ожидаются на значительной части территории России уже к середине XXI века и существенно усиливаются к его концу, распространяясь почти на всю территорию страны. Ожидается также более быстрое сокращение длительности зимних волн холода по сравнению с увеличением продолжительности волн тепла летом.

Для приземной температуры воздуха (несмотря на ее повышение в среднем) в отдельные годы в середине, а в некоторых случаях и в конце XXI века, может отмечаться понижение даже по отношению к базовому периоду – в силу собственной изменчивости климата. Иными словами, аномально холодные периоды в «теплеющем» климате будут отмечаться еще, по крайней мере, несколько десятилетий, и это не противоречит теории антропогенного потепления.

Расчеты будущих изменений снежного покрова суши указывают на сокращение его площади с различной скоростью, в зависимости от рассматриваемого сценария. Скорость сокращения площади снежного покрова до середины XXI века по сценариям RCP4.5 и RCP8.5 примерно одинаковая, но во второй половине XXI века для сценария RCP4.5 она замедляется, а для сценария RCP8.5 увеличивается.[32]

При реализации сценария RCP4.5 сохранение приповерхностной мерзлоты в границах современной зоны прерывистой мерзлоты маловероятно, а в рамках сценария RCP8.5 условия, благоприятные для существования многолетней мерзлоты, сохранятся на территории России только в Арктике и на Восточно-Сибирском нагорье.[33]

Среднегодовые значения разности осадков и испарения (Р ‒ Е) над водосборами рек, впадающих в СЛО, и соответственно, речного стока в океан возрастают при всех сценариях. Наиболее значительное увеличение стока ожидается для Лены; наименьшее – для Оби. Рост осадков, связанный с потеплением глобального климата, будет приводить к тому, что зимой в холодных регионах, где осадки выпадают в основном в виде снега, снегонакопление будет увеличиваться. Как видно из модельных расчетов, на водосборе Лены и в меньшей степени на водосборе Енисея с конца ХХ века значительно увеличивается масса тающего снега, что способствует повышению риска наводнений. Этого не происходит на водосборе Оби.

Возможные климатические воздействия[34]

Население

Наиболее выраженный негативный эффект влияния на человека оказывают периодически повторяющиеся волны жары. Можно выделить три направления, по которым изменение климата в XXI веке влияет на здоровье человека.[35]

Во-первых, непосредственные (прямые) воздействия – из-за экстремальных погодных явлений, в увеличении повторяемости которых изменение климата играет определенную роль. С ними связаны гибель людей, рост травматизма, повышение уровня смертности от обострения хронических заболеваний.

Во-вторых, косвенные воздействия, обусловленные изменением окружающей среды и экосистем. Они сопровождаются повышением уровня смертности и заболеваемости в связи с изменением условий распространения инфекционных заболеваний комарами и клещами, с увеличением числа заболеваний, передающихся через воду, с ростом количества осадков, с увеличением поверхностного стока, с деградацией вечной мерзлоты.

Третье направление – косвенные воздействия, опосредованные изменениями в социальных системах. Последствиями таких воздействий могут стать недоедание, нервные и психические расстройства, связанные как с ухудшением экономической ситуации, так и со стрессами из-за повышенной аномальности погоды и ряда других причин.[36]

По данным МЧС,[37] наиболее разрушительными для России являются наводнения, лесные пожары и аномальная жара. Крупные наводнения угрожают жизни людей, нарушают эпидемиологическую безопасность, являются причиной повышенного травматизма, вызывают психические заболевания. В свою очередь, сильные лесные пожары, связанные, как правило, с высокими температурами воздуха, для людей, страдающих бронхо-легочными заболеваниями (аллергией, астмой или эмфиземой), могут стать причиной летального исхода. Еще одна опасность – сочетанное воздействие аномальных температур и высокого уровня загрязнения атмосферного воздуха, вызывающее негативные изменения в центральной нервной системе, сердце, почках, печени.[38]

Повышение температуры приводит к расширению ареалов переносчиков инфекционных болезней человека. Современная эпидемиологическая ситуация в России характеризуется ростом числа случаев трансмиссивных заболеваний: геморрагической лихорадки, бореллиоза, лихорадки Лайма, лихорадки Западного Нила.[39] Потепление климата приводит и к расширению ареала малярии на север, а в районах, где малярия уже была распространена, увеличилась длительность сезона передачи инфекций. Произошло смещение границы распространения переносчиков клещевого энцефалита на северо-восток ЕЧР и Сибири, соответственно и удлинился период их активности. Продолжительный период высокой температуры воздуха, ранняя теплая весна и длительная осень являются причиной распространения определенных видов грызунов-переносчиков, что, в свою очередь, создает предпосылки для существования очагов туляремии, лептоспироза, геморрагической лихорадки с почечным синдромом, псевдотуберкулеза. Наиболее актуальна эта проблема для северных территорий России.[40]

Изменение климата обостряет проблему безопасности пищевых продуктов и качества питьевой воды. Повышается риск заболеваемости инфекциями с водно-пищевым путем заражения паразитарными, бактериальными и вирусными инфекциями (шистоматоз, сальмонеллез, ротавирусы, энтеровирусы и др.).

Воздействие на здоровье человека оказывают и деградация земель, и их опустынивание. К середине XXI века ожидаются уменьшение увлажнения, особенно на засушливых землях юга ЕЧР, и увеличение повторяемости почвенных засух.[41] Эти процессы могут привести к недостаточности питания, росту числа болезней, передающихся через недоброкачественные воду и пищевые продукты, к дополнительной смертности, особенно от сердечно-сосудистых и респираторных заболеваний, вызванных увеличением количества пыли, перемещаемой с пустынных и полупустынных территорий.[42] Гибель близких, утрата имущества из-за прямых воздействий ведет к росту психических и нервных заболеваний. Рост температуры выше нормы также негативно влияет на нервную систему человека и даже может приводить к росту числа суицидов.[43] Душная погода провоцирует рост алкогольных психозов.[44]

Помимо воздействия на здоровье человека, изменение климата оказывает серьезное влияние на социально-демографические процессы. К группе наибольшего риска в первую очередь относятся дети младшего возраста, пожилые люди, молодые женщины, граждане, работающие на открытом воздухе. Хотя влияние этого фактора пока незначительно, оно, очевидно, будет возрастать. С ростом населения увеличивается уязвимость и подверженность городских территорий опасным явлениям. Такие аномальные явления, как волны жары, в несколько раз повышают число дополнительных случаев смертности в городе.[45]

Несмотря на то, что достаточно сложно вычленить климатический фактор в причинах миграции и определить политическую ответственность государств, МГЭИК[46] особое внимание уделяет вопросам «климатической миграции». Миграции приводят к изменениям демографической структуры населения в районах расселения мигрантов: формируется специфическая возрастная структура, в которой доля жителей трудоспособного возраста, особенно молодежных групп, значительно выше средних показателей. Под воздействием миграций меняются социальная структура и этнический состав населения. Согласно прогнозам, в мире к 2050 г. около 200 млн мигрантов будут нуждаться в защите в связи с климатическими изменениями. Для России основными климатическими факторами, влияющими на процессы миграции, являются увеличение числа и интенсивности наводнений, эрозия прибрежных районов, связанная с повышением уровня моря, деградация вечной мерзлоты. Что касается масштабов внутренних потоков мигрантов, движимых ухудшением климатических условий проживания и хозяйственной деятельности в отдельных регионах, имеющиеся экспертные оценки характеризуются большой неопределенностью и разбросом. По некоторым оценкам,[47] эти масштабы не будут превышать порядка сотни тысяч человек. Значительно выше риск климатической иммиграции в Россию из районов Центральной Азии, в частности, в связи с нарастающим дефицитом водных ресурсов.

Наибольшие риски изменения образа жизни под влиянием климатических изменений ожидают наиболее уязвимую часть населения России – коренные малочисленные народы, чей уклад и традиционные виды экономической деятельности (рыболовство, оленеводство, сельское хозяйство и т.п.) напрямую зависят от климатических условий. Согласно МГЭИК,[48] негативный эффект от климатических изменений затронет в средне- и долгосрочной перспективе все отрасли экономики и будет тем сильнее, чем масштабнее эти изменения. В первую очередь, пострадают отрасли и виды экономической деятельности, где широко используются ресурсы, чувствительные к изменению климата, включая сельское и лесное хозяйство, рыболовную отрасль, сферу туризма. Как следствие, в занятости только с точки зрения рабочих мест произойдут количественные, структурные и качественные изменения: появятся новые, трансформируются или ликвидируются старые рабочие места.

Национальная инфраструктура

Изменение климата окажет существенное негативное воздействие на состояние зданий и сооружений. Повышение температуры в летний сезон и увеличение повторяемости экстремально высоких температур уже в настоящее время приводят к нарушению соответствующих санитарно-гигиенических показателей в домах старой постройки, а в перспективе – при отсутствии адаптации – проблема борьбы с перегревом зданий значительно обострится. Ожидаемый рост летних температурных экстремумов, который приводит к перегреву зданий, значительно увеличивает риск системных аварий, возникающих при одновременном резком увеличении энергопотребления, снижении генерации энергии и больших потерях на линиях электропередач.

В последние десятилетия отмечается тенденция к ускоренному старению и уменьшению долговечности ограждающих конструкций зданий и сооружений, определяемой сроком их службы без потери эксплуатационных качеств. Наблюдаемое усиление разрушающего действия температурно-влажностных деформаций связано с особенностями происходящих климатических изменений (рост количества жидких и смешанных осадков в зимний сезон, увеличение числа циклов замораживания и оттаивания, повышенное увлажнение стен зданий с последующим охлаждением), которые не были учтены при выборе материалов ограждающих конструкций надлежащей стойкости. Негативное влияние роста числа циклов замораживания и оттаивания наиболее выражено на территории ЕЧР. В сочетании с увеличением количества жидких осадков в холодное время года это приводит к ускоренному старению зданий и сооружений. Согласно модельным оценкам, в ближайшие десятилетия эта тенденция сохранится и потребует серьезного увеличения эксплуатационных расходов.[49]

В связи с ростом экстремально высоких температур и увеличением количества осадков можно ожидать также усиления эффектов, обусловленных совместным воздействием ветровых нагрузок, температурных деформаций и коррозионного разрушения. Особое значение для объектов строительства приобретают кратковременные снеговые нагрузки, возникающие при сильных снегопадах. Ожидаемые изменения, характеризующиеся усилением этой тенденции, являются дополнительным фактором риска для зданий и сооружений с легкими покрытиями.

Важнейшая составляющая безопасности зданий и сооружений обусловлена состоянием грунтов. Увеличение меженных расходов и уровня воды в реках в условиях уменьшения промерзания почвогрунтов способствует повышению уровня грунтовых вод и подтоплению равнинных территорий. Эти процессы приводят к деформации фундаментов зданий и сооружений и создают дополнительные риски их разрушения. Однако наиболее высокие климатические риски возникают в зоне ММГ.

Климат и его изменения оказывают значительное воздействие на состояние наземной транспортной инфраструктуры (автомобильные и железные дороги, мосты, тоннели, портовая инфраструктура, взлетно-посадочные полосы и пр.), а также обеспечение организации движения и эффективность функционирования транспорта (расходы на содержание объектов, безопасность движения, скорость транспортных потоков и пр.). Наблюдаемые и ожидаемые климатические изменения термического режима и режима увлажнения в целом оказывают негативное воздействие на состояние и функционирование наземной транспортной инфраструктуры.[50] Основные виды неблагоприятных воздействий, обусловленных происходящими климатическими изменениями, проявляются уже в настоящее время. К середине XXI века ожидается усиление отмечаемых тенденций.

Повышение температуры воздуха в холодный период года сопровождается частыми перепадами температуры, которые способствуют ускоренному разрушению покрытия автомобильных дорог. Особенно интенсивно процесс разрушения материалов происходит при частых переходах температуры воздуха через 0ºС. Увеличение количества жидких осадков, сопровождающих оттепели, является дополнительным фактором, усиливающим процесс разрушения.

Рост температуры воздуха в летний сезон приведет к большему числу дней с экстремально высокими температурами воздуха, что отрицательно скажется на состоянии автомобильных дорог. В таких условиях происходит размягчение асфальтового покрытия и быстрое ухудшение эксплуатационных качеств автодорог, увеличивающее риск аварий. При экстремально высоких температурах воздуха происходит значительный перегрев рельсов и последующая деформация железнодорожных путей, приводящая к уменьшению скорости передвижения и увеличивающая риск схода с рельсов подвижного состава. Особую опасность представляют экстремальные температуры для службы сигнализации и связи на железных дорогах.[51]

Рост количества осадков в зимний сезон и увеличение их суточных максимумов повлекут за собой необходимость принятия дополнительных мер по организации движения и обеспечению безопасности на дорогах и приведут к увеличению эксплуатационных расходов на зимнее содержание дорог.[52] Более частые переходы через температурную нулевую отметку, продолжительные снегопады, выпадение жидких осадков в холодное время года также негативно отразятся на
безопасности дорожного движения и потребуют принятия специальных мер по уменьшению скользкости на дорогах.[53]

Рост количества и интенсивности осадков в теплое время года увеличит риски возникновения опасных последствий, связанных с потерей устойчивости склонов – оползней, лавин. Такие риски особенно возрастают в случаях, когда сухие периоды чередуются с периодами интенсивных ливней. Рост интенсивности ливневых осадков представляет особую опасность, так как при этом повышается вероятность речных ливневых наводнений, которые могут вызвать затопление и разрушение всей прибрежной инфраструктуры. В горных районах в случае выпадения сильных дождей большой интенсивности наблюдается процесс забивания почвенных пор мелкодисперсными частицами почвы, резко увеличивается коэффициент поверхностного стока, и паводки принимают характер катастрофических наводнений, особенно при охвате большими осадками значительной площади речного бассейна.[54]

Особое значение имеют негативные последствия изменений климата для состояния трубопроводного транспорта.[55] В зоне сезонного промерзания грунтов аварийные разрушения трубопроводов часто происходят в районах со сложными гидрогеологическими условиями, для которых характерен высокий риск возникновения оползневых и селевых процессов.[56] Важнейшим фактором, определяющим степень развития этих процессов, является количество и интенсивность осадков. В таких условиях ожидаемое увеличение сезонных сумм осадков и особенно их интенсивности в теплый сезон являются серьезным дополнительным фактором риска.

Практика эксплуатации переходов магистральных трубопроводов через реки позволяет в первом приближении утверждать, что климатическое увеличение среднегодовых, летне-осенних и зимних расходов воды усиливает вероятность досрочного размыва магистральных трубопроводов на подводных переходах через реки.

Ожидаемые при изменении климата увеличение годового и меженного стока и изменение продолжительности и сроков навигации практически для всех крупных рек России потенциально могут благоприятствовать развитию речного судоходства и увеличению объема грузоперевозок по рекам и водоемам. Однако на многих судоходных реках России вследствие влияния изменений климата на сток рек наблюдаются существенные изменения в русловых процессах, осложняющих судоходство. В перспективе тенденции изменения русловых процессов будут нарастать. Это негативно отразится на судоходстве и потребует увеличения работ по дноуглублению и выправлению русел рек.

Особую группу транспортных сооружений составляют зимние дороги (зимники) и ледовые переправы, период эксплуатации которых сокращается с развитием климатического потепления. Принято считать, что такие сооружения обслуживают, главным образом, небольшие удаленные арктические поселки, однако в действительности это не так. Проблема зимников и ледовых переправ напрямую затрагивает устойчивое развитие городов Арктики.

Наиболее значимыми для устойчивого функционирования нефтегазового комплекса России являются экстремальные погодные явления, воздействующие на температурно-ветровой режим, а также медленные климатические изменения, приводящие к таянию ММГ. В прибрежной зоне арктических морей возрастает повторяемость штормовых скоростей ветра, что особенно опасно для буровых установок, расположенных на шельфе. Увеличение повторяемости штормовых нагонов приводит также к усилению береговой эрозии, особенно на побережье Берингова и Карского морей, что угрожает портовым причалам.

Последствия таяния многолетней мерзлоты носят комплексный характер и обуславливают транспортные риски (разрушение автомобильных и железных дорог, трубопроводов, ухудшение состояния взлетно-посадочных полос), а также риски снижения производительности нефтяных скважин.

Погодно-климатические риски для ТЭС и АЭС обусловлены воздействием экстремальных метеорологических явлений, таких как смерчи, высокие скорости ветра и температуры воздуха, экстремальные осадки и снегопады. При этом неблагоприятные и опасные погодные явления угрожают не только безопасному функционированию электростанций, но также могут значительно уменьшить эффективность энергоблоков, так как при аномальных температурных условиях требуется снижение их мощности или полная остановка. Критические воздействия окружающей среды, которые могут вызвать опасные состояния систем охлаждения агрегатов электростанций, связаны с возникновением длительных периодов жаркой погоды (волн тепла) при малом количестве осадков.[57]

Наибольшие погодно-климатические риски в гидроэнергетике связаны с аномально большими или аномально малыми объемами воды, поступающей на водосбор ГЭС с осадками или в период снеготаяния. В связи с наблюдающимся и ожидаемым в будущем климатообусловленным увеличением максимальных расходов и уровней наводнений различного генезиса, важнейшей проблемой является обеспечение безопасности гидротехнических сооружений в связи с тем, что пропускная способность водосбросов действующих гидроузлов может оказаться недостаточной, и при прохождении экстремальных расходов воды повышается риск повреждения и разрушения плотин.

Существенные климатообусловленные изменения во внутригодовом распределении стока рек страны[58] выражаются в значительном увеличении меженного стока, главным образом зимнего. Это благоприятно для большинства регионов России, так как в зимнее время возрастают бытовые нагрузки на энергетические системы страны.

В последние годы в зоне наибольших погодно-климатических рисков, значимых для гидротехнических сооружений, находятся бассейн р. Амура и расположенные там Зейская и Бурейская ГЭС. Учитывая наблюдаемое уже сейчас возрастание межгодовой изменчивости метеорологических и гидрологических параметров в этом регионе, можно предположить, что величина слоя стока редкой обеспеченности (1% и 0,01%), наиболее важная для гидротехнических расчетов, в середине XXI века возрастет еще более значительно.[59]

Наибольшее число аварий в электросетевом распределительном комплексе отмечается в холодное время года при сильном ветре и отложении гололеда. Гололедно-ветровые нагрузки вызывают не только обрывы проводов, но и разрушение несущих опор. В летний период особую опасность вызывают грозы и волны жары, так как при высоких температурах воздуха происходит растяжение проводов, при этом возможны их провисание и контакт с соседними проводами, вызывающий короткое замыкание.

Увеличение температуры ММГ приводит к уменьшению их прочностных свойств и интенсификации ряда деструктивных геокриологических процессов, таких как термокарст, солифлюкция, неравномерные просадки почвы и т.п.[60] Прогнозы указывают на то, что эти изменения будут усиливаться в последующие несколько десятилетий, в результате чего возникнут и со временем увеличатся риски повреждения и разрушения сооружений и транспортных коммуникаций в криолитозоне.[61] Особую опасность представляет ослабление ММГ на Новой Земле в зонах расположения хранилищ радиоактивных отходов.

Объекты инфраструктуры, расположенные в гляциальной и перигляциальной зонах, подвержены воздействию динамики ледников. Потепление климата вызывает активизацию процессов, вызывающих увеличение площадей зон поражения вследствие дегляциации территорий, вовлечения в обвальные, оползневые, термокарстовые и селевые процессы активизировавшихся участков мерзлотных массивов, формирование новых озер и их прорывов, прорывов озер, длительное время не представлявших угрозы, увеличение дальности выброса снежных лавин, которые уничтожают даже 300-летние лесные массивы, вовлечение в обвальные процессы скальных массивов, которые ранее были скованы льдом, и увеличение дальности выброса каменных и ледово-каменных лавин.

Сельское хозяйство

Важнейшие для сельского хозяйства ожидаемые изменения климата сводятся к росту теплообеспеченности сельскохозяйственных культур и росту продолжительности вегетационного периода; повышению зимних температур воздуха, определяющих условия перезимовки сельскохозяйственных культур; изменению условий увлажнения, которые обуславливаются ростом количества осадков в холодный период года и уменьшением осадков в теплый период года. Полученные в настоящее время оценки по многим сценариям изменений климата дают совпадающие в целом результаты: на территории нечерноземной зоны ожидается рост теплообеспеченности сельскохозяйственных культур, биоклиматического потенциала и запасов органического углерода в пахотных почвах. Как следствие, возможен устойчивый рост продуктивности сельского хозяйства до середины XXI века.

С другой стороны, при дальнейшем потеплении климата в России может усилиться неблагоприятное воздействие вредителей и возбудителей болезней сельскохозяйственных культур на валовые сборы и качество продукции растение
водства, так как эти организмы в большой степени зависят от климата. В первую очередь это связано со смещением изолиний сумм активных и эффективных температур воздуха и среднегодовых температур, ограничивающих их распространение, а также с увеличением зимних температур воздуха в Сибири и на Севере России.[62] Массовому размножению саранчовых на юге России будет благоприятствовать ожидаемое там увеличение интенсивности и количества засух.

Водное хозяйство

Риски в водном хозяйстве, вызванные изменениями климата, связаны, прежде всего, с изменениями речного стока – его снижением или увеличением в том или ином регионе. Снижение стока отражается непосредственно на объемах использования воды в различных отраслях экономики и водообеспеченности населения в регионах с дефицитом водных ресурсов; увеличение речного стока ведет к росту вероятности опасных гидрологических явлений, а следовательно, и к увеличению экономических ущербов. Неравномерная по территории России ситуация с водообеспеченностью показывает очень высокую вероятность климатообусловленных рисков, связанных с дальнейшим снижением водообеспеченности в тех субъектах Российской Федерации, в которых и в настоящее время имеются проблемы дефицита воды.

Серьезную озабоченность вызывает наблюдающееся в последние десятилетия увеличение количества опасных гидрологических явлений на реках России, наносящих существенный ущерб населению и отраслям экономики. Особую опасность представляют дождевые паводки, интенсивность и повторяемость которых в ряде регионов (Северный Кавказ, Дальневосточное Приморье) увеличивается. К середине XXI века экстремальность осадков в летний период в горных районах Кавказа, в Сибири и на Дальнем Востоке может увеличиться, что приведет к увеличению частоты и высоты дождевых и снегодождевых паводков.

Лесное хозяйство

Наиболее значимые погодно-климатические риски для лесного хозяйства обусловлены лесными пожарами, воздействием экстремальных погодных явлений, вредителей и болезней леса. Важными факторами, влияющими на состояние лесных экосистем, являются также возможные сдвиги природных зон и уменьшение биоразнообразия. Определяющим фактором риска пожароопасности, наряду с ростом температуры, является изменение режима увлажнения. В частности, из-за сокращения интенсивных осадков к середине XXI века прогнозируется сильное увеличение пожароопасности на юго-востоке и в центре АЧР.[63] В условиях агрессивного сценария RCP8.5 антропогенного воздействия на климатическую систему на всей ЕЧР, в Западной и частично в Восточной Сибири к концу XXI века ожидается увеличение пожароопасного периода на 10–30 суток, а на некоторых участках --и на 50 суток.[64] При умеренном сценарии RCP4.5 воздействия на климат в тех же регионах ожидается увеличение пожароопасного периода на 10–20 суток.

Погодно-климатические риски для лесного хозяйства в значительной мере обусловлены изменением частоты и интенсивности неблагоприятных и опасных погодных явлений. К ним относятся аномально высокие и низкие температуры воздуха и почвы, экстремальные суточные и годовые амплитуды температуры, засухи, ураганные ветры, вызывающие массовый ветровал и бурелом, ливни, во время которых происходит либо смыв отдельных участков леса, либо усыхание деревьев в результате длительного затопления, а также сильные снегопады, град, поздние весенние заморозки и др. Массовое повреждение деревьев, их ослабление и частичная гибель могут вызываться и обильно выпавшим мокрым снегом (снеголом) или обледенением.

В условиях более теплого климата ожидается увеличение частоты и интенсивности вспышек численности насекомых.[65] Потепление способствует появлению новых и аномальному распространению традиционных вредителей и микроорганизмов, появлению чужеродных видов в регионах, где они раньше не встречались. При этом под угрозу попадает генетическое разнообразие лесной популяции флоры и фауны.

Морская деятельность в Арктике

Основными видами морской деятельности являются судоходство, портовые операции, разведка, добыча и транспортировка энергоресурсов и рыболовство, которые являются реципиентами воздействия изменений климата на акваториях морей и побережий Российской Федерации. Арктика характеризуется крайней уязвимостью к изменениям климата, что ведет к серьезным экологическим, социальным и экономическим последствиям. При этом ввиду разнообразия природно-климатических и социально-экономических условий ожидаемые последствия будут существенно различаться в разных регионах Арктики.

Морская деятельность, подверженная погодным и климатическим рискам, в свою очередь, является источником возникновения экологических рисков.[66] Разработка и транспортировка углеводородного сырья создает риски аварий, при этом суровые климатические и погодные условия, а также удалённость месторождений от существующей развитой инфраструктуры очень сильно затрудняют ответные действия и выполнение рекультивационных работ. Имеющиеся технологии сбора нефти с поверхности в условиях высоких волн и суровых погодных условий оказываются малоэффективными. Особо сложной проблемой являются разливы нефти на лед и подо льдом. Загрязнение льда нефтью ускоряет его таяние. В результате любой разлив нефти в Арктике будет способствовать быстрому расширению пространства открытой воды. Открытая вода, в свою очередь, разогревается солнечными лучами в несколько раз быстрее, чем поверхность снега и льда. В этих случаях нефтеразработки в арктических морях, покрытых льдом, будут сопровождаться ускорением сокращения ледовитости.

Глобальный «углеродный бюджет» и траектории антропогенных выбросов ПГ в XXI веке

По имеющимся оценкам, повышение температуры на 3°C может привести к потере глобального ВВП примерно на 0,9%, а при потеплении на 4°C к 2100 г. потери составят 1-5% глобального ВВП ежегодно.[67] Это только потери от потепления. Кроме того, использование органического топлива сопровождается выбросами загрязняющих веществ в атмосферу, сбросом сточных вод, высоким уровнем отходов, загрязнением почв (разливы нефти, отвалы, терриконы и т.п.), а традиционное использование биомассы ведет к сведению лесов, изменению водного баланса и потере плодородия почв. Все это приводит к существенным дополнительным экономическим потерям. В России на долю производства, переработки и транспортировки топлива и других сырьевых ресурсов приходится 83% выбросов ПГ, 75% выбросов вредных веществ в атмосферу, 83% сброса загрязненных сточных вод и 99% формирования отходов. Для России экономические потери от загрязнения окружающей среды и ухудшения качества природных ресурсов оцениваются в 4-6% ВВП, а при учете вреда, наносимого здоровью населения, в 10-15%.[68] Эта цифра кажется очень высокой. Но, по оценкам британских специалистов, в 1900 г. потери ВВП Великобритании от почти полной опоры на уголь составляли 22% ВВП. «Социальная» цена угля (с учетом наносимого его использованием экономического ущерба) примерно на 70% превышала рыночную, а цена на альтернативное топливо (дрова) почти точно соответствовала «социальной» стоимости угля.[69]

В простой модели задан потенциальный рост глобальной экономики на 3% в год, который, однако, снижается за счет потерь от потепления и загрязнения окружающей среды. Принято условие, что экономические потери пропорциональны потеплению, а потепление пропорционально кумулятивным выбросам ПГ (потепление на 1оС происходит при выбросах каждых 500 млрд т углерода или 1835 млрд т СО2).[70] Принято также условие, что потери зависят не только от потепления, но и от кумулятивных выбросов загрязняющих веществ и соответствующего роста загрязнения окружающей среды, от исчерпания дешевых ресурсов ископаемого топлива и соответствующего роста цен на него (рис. 1.5).

Рисунок 1.5 – Гипотетическая связь устойчивого экономического роста, потепления и кумулятивных выбросов ПГ

и1.5.PNG

ВВПпот – потенциальный уровень ВВП; ВВП реализ – реальный уровень ВВП с учетом потерь от потепления, загрязнения окружающей среды и истощения природных ресурсов. ПГкум – кумулятивные выбросы с 2015 г.

Источник: ЦЭНЭФ-XXI.

При условии сохранения базового уровня углеродоемкости ВВП экономические потери быстро растут, что в конечном итоге приводит к потеплению на 8оС, полной остановке экономического роста и переходу к стадии сжатия глобальной экономики (degrowth). При условии, что углеродоемкость ВВП к 2100 г. снижается на 60%, экономический рост сохраняется, но его темпы падают до 1,4% в 2090-2100 гг. при потеплении более чем на 5оС. Для удержания потепления в пределах 2оС и минимизации экономических потерь необходимо к концу века снизить удельную углеродоемкость ВВП и выбросы почти до нуля. В этом случае темпы экономического роста сохраняются на уровне 2,4%. Кумулятивные выбросы ПГ в этом случае с середины века практически не растут. Эта простая модель очень условно и схематично отражает задачу по стабилизации климата и соответствующие им траектории антропогенных выбросов ПГ.

Для определения ограничений на суммарные выбросы ПГ до конца XXI века («углеродный бюджет») необходимо оценить, как будут изменяться концентрации ПГ при разных сценариях антропогенных выбросов и соответствующие этим концентрациям параметры глобального потепления. Парижское Соглашение нацелено на решение задачи удержания прироста глобальной средней температуры ниже 2°С сверх доиндустриальных уровней. Таким образом, необходимо решить задачу по схеме: ограничение потепления – ограничение концентрации ПГ – ограничение суммарного «углеродного бюджета» – определение временного профиля его распределения. Все переходы в этой логической цепи имеют вероятностный характер, отражающий неопределенности, связанные со сложным комплексом обратных связей в углеродном цикле и химии атмосферы.

МГЭИК использует обобщенные оценки влияния изменения концентраций ПГ на климат на основе сравнения результатов, полученных на большом ансамбле моделей (простых и сложных климатических моделей, моделей химии атмосферы и глобального углеродного цикла). Различное качество моделей добавляет неопределенности оценкам зависимости уровней глобального потепления от уровней концентраций ПГ и от их суммарных выбросов до 2100 г.

По оценкам МГЭИК,[71] оставшийся до конца XXI века «углеродный бюджет» для ограничения глобального потепления:

  • уровнем 1,5°С с вероятностью более 33% равен 840 ГтСО2, с вероятностью более 50% равен 580 ГтСО2, а для вероятности, превышающей 66%, – 420 ГтСО2. При
    сохранении нынешнего уровня глобальных выбросов ПГ такой бюджет будет исчерпан еще до 2040 г.;

  • уровнем 2°С с вероятностью более 33% равен 2300 ГтСО2, с вероятностью более 50% равен 1500 ГтСО2, а для вероятности, превышающей 66%, – 1170 ГтСО2. При сохранении нынешнего уровня глобальных выбросов ПГ бюджет, соответствующий вероятности 50-66%, будет исчерпан до середины нынешнего столетия (рис. 1.6).

Рисунок 1.6 – Повышение средней глобальной приземной температуры от среднего уровня 1850-1990 гг. как функция совокупных глобальных выбросов СО2\ (начиная с 1 января 1876 г.)

и1.6.PNG
Примечание. Результаты, полученные по 20 моделям класса «климат-углеродный цикл» в рамках Пятого Оценочного доклада МГЭИК до 2100 г., показаны цветными толстыми линиями со средними значениями (точки) для конкретных лет. Результаты, полученные на моделях за исторический период (1860–2010 гг.), показаны черным цветом. Цветной шлейф иллюстрирует межмодельный разброс. Толстая синяя линия и сиреневый цвет шлейфа показывают модельный разброс зависимости, полученный в рамках доклада МГЭИК «Глобальное потепление на 1,5°C». Тонкие линии отражают результаты фактических наблюдений. Результаты отражают дополнительные воздействия иных, нежели СО2, газов. Значения температуры приводятся относительно базового периода 1850–1900 гг., а выбросы – относительно 1886 г. Средние значения по десятилетиям соединяются прямыми линиями.

Источник: Адаптировано ЦЭНЭФ-XXI из IPCC, 2018: Global Warming of 1.5°C. An IPCC Special Report on the impacts of global warming of 1.5°C above pre-industrial levels and related global greenhouse gas emission pathways, in the context of strengthening the global response to the threat of climate change, sustainable development, and efforts to eradicate poverty [Masson-Delmotte, V., P. Zhai, H.-O. Pörtner, D. Roberts, J. Skea, P.R. Shukla, A. Pirani, W. Moufouma-Okia, C. Péan, R. Pidcock, S. Connors, J.B.R. Matthews, Y. Chen, X. Zhou, M.I. Gomis, E. Lonnoy, T. Maycock, M. Tignor, and T. Waterfield (eds.)].

Сходную оценку «углеродного бюджета» получило МЭА, также базируясь на оценках Пятого Оценочного доклада МГЭИК. Для антропогенных выбросов СО2 при условии ограничения потепления уровнем 2°С с вероятностью более 50% «углеродный бюджет» на 2015-2100 гг. оценен равным 1140 ГтСО2.[72] По другим оценкам, его значение лежит в диапазоне 990-1240 ГтСО2.[73] Согласно оценке МЭА, «углеродный бюджет» энергетического сектора равен примерно 1080 ГтСО2. МЭА оценивает также масштаб «углеродного бюджета» для варианта удержания глобального потепления[74] на уровне не более 2°С с вероятностью, превышающей 66%. В этом случае потепление с вероятностью 50% будет ограничено уровнем 1,84°C, а «углеродный бюджет» сокращается на 250 ГтСО2 до 830 ГтСО2.

При сохранении выбросов СО2 на уровне 2018 г. «углеродный бюджет» будет исчерпан еще до 2050 г. Это означает, что выбросы СО2, как и отмечено в Парижском соглашении, должны сначала выйти на пик, а затем начать радикально снижаться. Поэтому стабилизация концентрации ПГ требует ухода с базовой траектории, какая бы цель по стабилизации климата ни была выбрана. Практически необходимо обеспечить «зеркальное развитие»: чтобы ограничить рост концентрации уровнем 450 ppm СО2-экв., а потепление – 2оС, вместо роста глобальной эмиссии по базовому сценарию в среднем примерно до 100 Гт СО2 к 2100 г. или ее прироста почти на 50 Гт СО2 в 2015-2100 гг., нужно ее сократить практически до нуля еще до конца XXI века или снизить почти на те же 50 Гт СО2 (рис. 1.7). Это означает, что:

  • необходимо выйти на пик выбросов ПГ в ближайшее время;

  • обеспечить условия для динамичного снижения выбросов ПГ на 40-70% к 2050 г. и практически до нуля к 2100 г.;

  • обеспечить развитие технологий захвата, использования и захоронения углерода (CCUS);

  • обеспечить развитие технологии удаления углерода из атмосферы за счет развития технологии производства биоэнергии с CCUS (BECCUS)[75] и начать масштабно ее применять при условии задержки выхода на пик или более медленного снижения выбросов ПГ.

Рисунок 1.7 – Траектории динамики антропогенных выбросов ПГ, соответствующие разным уровням потепления и репрезентативным траекториям концентраций ПГ

и1.7.PNG

Источник: Адаптировано ЦЭНЭФ-XXI из МГЭИК, 2014 г.: Резюме для политиков. Содержится в публикации «Изменение климата, 2014 г.: Смягчение воздействий на изменение климата. Вклад Рабочей группы III в Пятый Оценочный доклад Межправительственной группы экспертов по изменению климата». [Эденхофер, O., Р. Пичс-Мадруга, Ю. Сокона, Э. Фарахани, С. Каднер, K. Сейбот, A. Адлер, И. Баум, Ш. Брюннер, П. Айкемейер, Б. Криеманн, Ю. Саволайнен, Ш. Шлемер, К. фон Штехоф, T. Цвикель и Дж. К. Минкс (редакторы)]. Кембридж Юниверсити Пресс, Кембридж, Соединенное Королевство, и Нью-Йорк, США; IPCC, 2018: Global Warming of 1.5°C. An IPCC Special Report on the impacts of global warming of 1.5°C above pre-industrial levels and related global greenhouse gas emission pathways, in the context of strengthening the global response to the threat of climate change, sustainable development, and efforts to eradicate poverty [Masson-Delmotte, V., P. Zhai, H.-O. Pörtner, D. Roberts, J. Skea, P.R. Shukla, A. Pirani, W. Moufouma-Okia, C. Péan, R. Pidcock, S. Connors, J.B.R. Matthews, Y. Chen, X. Zhou, M.I. Gomis, E. Lonnoy, T. Maycock, M. Tignor, and T. Waterfield (eds.)].

МГЭИК оценила возможные траектории снижения выбросов на перспективу до 2050 г. и 2100 г. для разных вариантов «углеродного бюджета» (рис. 1.8). Пик выбросов ПГ должен быть достигнут в ближайшие годы. Если этого не произойдет и выбросы будут продолжать расти до выхода на более высокий пик в более поздние годы, то масштаб применения технологии BECCUS или других технологий удаления углерода из атмосферы должен быть таким, чтобы ежегодно улавливать из атмосферы объем СО2, близкий или превышающий 10 ГтСО2, что сопоставимо с нынешними выбросами ПГ Китаем. Чем позднее достигается пик и чем выше его значение, тем значительнее должен быть масштаб применения этих технологий. Возможности глубокой декарбонизации за счет столь масштабного их применения еще неясны, но именно от них существенно зависят нынешние решения в отношении времени выхода на пик и его уровня.

Рисунок 1.8 – Траектории «зеркальной» динамики антропогенных выбросов ПГ в основных секторах экономики

2,8в.png
Умеренный уровень захвата углерода в секторе ЗИЗИЛХ при наличии технологии ВЕCCS
2,8г.png
Существенный уровень захвата углерода в секторе ЗИЗИЛХ при отсутствии технологии ВЕCCS

* Бледные столбцы показывают выбросы ПГ для группы базовых сценариев. Более яркие столбцы того же цвета показывают динамику выбросов.

Источник: Построено МГЭИК на базе Edenhofer O., R. Pichs-Madruga, Y. Sokona, S. Kadner, J. C. Minx, S. Brunner, S. Agrawala, G. Baiocchi, I. A. Bashmakov, G. Blanco, J. Broome, T. Bruckner, M. Bustamante, L. Clarke, M. Conte Grand, F. Creutzig, X. Cruz-Nъсez, S. Dhakal, N. K. Dubash, P. Eickemeier, E. Farahani, M. Fischedick, M. Fleurbaey, R. Gerlagh, L. Gуmez-Echeverri, S. Gupta, J. Harnisch, K. Jiang, F. Jotzo, S. Kartha, S. Klasen, C. Kolstad, V. Krey, H. Kunreuther, O. Lucon, O. Masera, Y. Mulugetta, R. B. Norgaard, A. Patt, N. H. Ravindranath, K. Riahi, J. Roy, A. Sagar, R. Schaeffer, S. Schlömer, K. C. Seto, K. Seyboth, R. Sims, P. Smith, E. Somanathan, R. Stavins, C. von Stechow, T. Sterner, T. Sugiyama, S. Suh, D. Urge-Vorsatz, K. Urama, A. Venables, D. G. Victor, E. Weber, D. Zhou, J. Zou, and T. Zwickel, 2014: Technical Summary. In: Climate Change 2014: Mitigation of Climate Change. Contribution of Working Group III to the Fifth Assessment Report of the Intergovernmental Panel on Climate Change [Edenhofer, O., R. Pichs-Madruga, Y. Sokona, E. Farahani, S. Kadner, K. Seyboth, A. Adler, I. Baum, S. Brunner, P. Eickemeier, B. Kriemann, J. Savolainen, S. Schlömer, C. von Stechow, T. Zwickel and J. C. Minx (eds.)]. Cambridge University Press, Cambridge, United Kingdom and New York, NY, USA.

В любом варианте при заданных ограничениях «углеродного бюджета» самые значительные изменения в динамике антропогенных выбросов ПГ должны произойти именно в период до 2050 г., когда выбросы ПГ должны снизиться на 40-70% от нынешнего уровня. Для удержания концентрации ПГ, близкой к 450 ррм, а глобальной температуры – в пределах 2оС во всех секторах экономики также должно проявиться «зеркальное развитие» в отношении выбросов ПГ (рис. 1.8). Рост выбросов ПГ по базовому сценарию во всех секторах должен смениться их снижением, которое практически симметрично росту по базовому сценарию, если использовать нынешний уровень выбросов в качестве оси симметрии. К 2050 г. такой сектор, как электроэнергетика, должен стать практически безуглеродным, а к 2100 г. безуглеродными должны стать здания и промышленность. Невозможность сведения к нулю выбросов порождает необходимость либо значительного захвата углерода лесами за счет активного восстановления лесного покрова, либо масштабного использования технологии BECCS в электроэнергетике уже к 2050 г.

  1. Директор Главной геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова, д.ф.-м.н. Разделы 1.1-1.5. ↩︎

  2. Генеральный директор ООО «ЦЭНЭФ-XXI», д.э.н. Раздел 1.6. ↩︎

  3. Здесь и далее: IPCC, 2013: Climate Change 2013: The Physical Science Basis. Contribution of Working Group I to the Fifth Assessment Report of the Intergovernmental Panel on Climate Change [Stocker T.F., D. Qin, G.-K. Plattner, M. Tignor, S.K. Allen, J. Boschung, A. Nauels, Y. Xia, V. Bex and P.M. Midgley (eds.)]. Cambridge University Press, Cambridge, United Kingdom and New York, NY, USA, 1535 p. http://ipcc.ch/report/ar5/wg1/. ↩︎

  4. IPCC, 2013. ↩︎

  5. Существует несколько определений доиндустриального периода. Наиболее часто используются периоды 1850-1899 гг. и 1880-1899 гг. ↩︎

  6. WMO, 2019: WMO Statement on the State of the Global Climate in 2018. World Meteorological Organization, WMO-№1233, 44 p. https://library.wmo.int/doc_num.php?explnum_id=5789. ↩︎

  7. IPCC, 2018: Summary for Policymakers. In: Global Warming of 1.5°C. An IPCC Special Report on the impacts of global warming of 1.5°C above pre-industrial levels and related global greenhouse gas emission pathways, in the context of strengthening the global response to the threat of climate change, sustainable development, and efforts to eradicate poverty [Masson-Delmotte, V., P. Zhai, H.-O. Pörtner, D. Roberts, J. Skea, P.R. Shukla, A. Pirani, W. Moufouma-Okia, C. Péan, R. Pidcock, S. Connors, J.B.R. Matthews, Y. Chen, X. Zhou, M.I. Gomis, E. Lonnoy, T. Maycock, M. Tignor, and T. Waterfield (eds.)]. ↩︎

  8. Судя по косвенным оценкам, основанным на анализе палеоклиматических данных. IPCC, 2013. ↩︎

  9. WMO, 2017: WMO Greenhouse Gas Bulletin. No.13, 30 October 2017, 8 pp. https://ane4bf-datap1.s3-eu-west-1.amazonaws.com/wmocms/s3fs-public/ckeditor/files/GHG_Bulletin_13_EN_final_1_1.pdf ↩︎

  10. IPCC, 2013. ↩︎

  11. IPCC, 2013. ↩︎

  12. С учетом сентября 2018 г. Национальный центр данных о снеге и льде США, 2018: https://nsidc.org/arcticseaicenews/2018/10/. ↩︎

  13. С учетом марта 2019 г. Национальный центр данных о снеге и льде США, 2019: https://nsidc.org/arcticseaicenews/2019/04/. ↩︎

  14. См., например, Спорышев П.В., Катцов В.М., Мелешко В.П., Алексеев Г.В., Кароль И.Л., Мирвис В.М., 2014: Причины наблюдаемых изменений климата. Труды Главной геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова, вып. 574, с. 39-124. ↩︎

  15. IPCC, 2013. ↩︎

  16. van Vuuren D.P., J.A. Edmonds, M. Kainuma, K. Riahi, A.M. Thomson, K. Hibbard, G.C. Hurtt, T. Kram, V. Krey, J-F. Lamarque, T. Masui, M. Meinshausen, N. Nakicenovic, S.J. Smith, and S. Rose, 2011: The representative concentration pathways: an overview Climatic Change, 109: 5-31. doi: 10.1007/s10584-011-0148-z. ↩︎

  17. Nakićenović N., J. Alcamo, G. Davis, B. de Vries, J Fenhann, S. Gaffin, K. Gregory, A. Grübler, T.Y. Jung, T. Kram, E.L. La Rovere, L. Michaelis, S. Mori, T. Morita, W.Pepper, H. Pitcher, L. Price, K. Raihi, A. Roehrl, H.-H. Rogner, A. Sankovski, M. Schlesinger, P. Shukla, S. Smith, R. Swart, S. van Rooijen, N. Victor, Z. Dadi, 2000: IPCC Special Report on Emission Scenarios. Cambridge University Press, United Kingdom and New York, NY, USA. ↩︎

  18. Сопоставление сценариев RCP и SRES можно найти в [Rogelj, J., M. Meinshausen and R. Knutti, 2012: Global warming under old and new scenarios using IPCC climate sensitivity range estimates. Letters, Nature Climate Change. Published online: 5 February 2012 doi: 10.1038/NCLIMATE1385]; а также [IPCC, 2013], в частности, рис. 1.15). RCP4.5 близок к SRES В1; RCP8.5 несколько «сильнее», чем SRES А2 к концу XXI в.; RCP2.6 – «слабее» любого сценария SRES. ↩︎

  19. IPCC, 2013. ↩︎

  20. Согласно IPCC, 2013, для различных сценариев антропогенного воздействия наиболее вероятные оценки увеличения глобальной температуры в 2081–2100 гг. по отношению к 1986–2005 гг. для 5–95% общего числа моделей будут составлять: 0,2–1,8°С (RCP2.6), 1,0–2,6°С (RCP4.5), 1,3–3,2°С (RCP6.0), 2,6–4,8°С (RCP8.5). ↩︎

  21. Согласно IPCC, 2013, уровень Мирового океана в период с 2081 по 2100 гг. по сравнению с концом XX в., вероятно, повысится в диапазонах от 0,26–0,55 м (RCP2.6) до 0,45–0,82 м (RCP8.5). Более поздние исследования позволяют предположить, что эти оценки могут быть заниженными (см. Overland, J. E. Dunlea, J.E. Box, R. Corell, M. Forsius, V. Kattsov, M. Skovgård Olsen, J. Pawlak, L.O. Reiersen, and M. Wang. The Urgency of Arctic Change, Polar Science, https://doi.org/10.1016/j.polar.2018.11.008). ↩︎

  22. Здесь и далее: Росгидромет, 2019: Доклад об особенностях климата на территории Российской Федерации за 2018 год. – Москва. 2019. 79 с. ↩︎

  23. 1976 год выбран в качестве начала современного потепления в соответствии с ходом глобальной температуры (Росгидромет, 2019). ↩︎

  24. Росгидромет, 2019. ↩︎

  25. Здесь и далее: Росгидромет, 2017: Доклад о климатических рисках на территории Российской Федерации. Климатический центр Росгидромета (Катцов В.М., ред.). 106 сс. ↩︎

  26. Росгидромет, 2017. ↩︎

  27. Росгидромет, 2019. ↩︎

  28. Более подробные количественные оценки можно найти в Росгидромет, 2014. ↩︎

  29. IPCC, 2013; Росгидромет, 2014. ↩︎

  30. IPCC, 2013. ↩︎

  31. Росгидромет, 2014. ↩︎

  32. Павлова Т.В., Катцов В.М., Пикалева А.А., Спорышев П.В., Говоркова В.А., 2013: Снежный покров и многолетняя мерзлота в моделях CMIP5: оценки современного состояния и его возможных изменений в 21-м веке. Труды Главной геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова, вып. 569, с. 38-61. ↩︎

  33. Slater, A.G. and D.M. Lawrence, 2013: Diagnosing Present and Future Permafrost from Climate Models. J. Climate, 26, 5608–5623, https://doi.org/10.1175/JCLI-D-12-00341.1. ↩︎

  34. Основывается на материалах доклада Росгидромет, 2017. ↩︎

  35. Здесь и далее: IPCC, 2014: Изменение климата, 2014 г.: Обобщающий доклад. Вклад Рабочих групп I, II и III в Пятый Оценочный доклад Межправительственной группы экспертов по изменению климата [основная группа авторов, Р.К. Пачаури и Л.А. Мейер (ред.)]. МГЭИК, Женева, Швейцария, 163 стр. http://ipcc.ch/pdf/assessment-report/ar5/syr/SYR_AR5_FINAL_full_ru.pdf. В докладе МГЭИК степень достоверности выражается посредством пяти качественных оценок: весьма низкая, низкая, средняя, высокая и весьма высокая. ↩︎

  36. Для территории Российской Федерации проблема изменения климата как фактора риска жизни и здоровью населения наиболее полно рассмотрена в (Росгидромет, 2014). ↩︎

  37. Атлас природных и техногенных опасностей и рисков чрезвычайных ситуаций (Шойгу С.К., ред.), Москва, Издательство «Феория», 2011, 696 с. ↩︎

  38. Ревич Б.А., Малеев В.В., 2011: Изменения климата и здоровье населения России: Анализ ситуации и прогнозные оценки. М.: ЛЕНАНД, 208 с. ↩︎

  39. Росгидромет, 2014. ↩︎

  40. Стратегия адаптации к воздействию изменения климата на здоровье населения для Архангельской области и Ненецкого автономного округа Российской Федерации (2012). Архангельск, 103 с. ↩︎

  41. Росгидромет, 2014. ↩︎

  42. Ревич Б.А., Малеев В.В., 2011: Изменения климата и здоровье населения России: Анализ ситуации и прогнозные оценки. М.: ЛЕНАНД, 208 с. ↩︎

  43. Page L.A., Hajat S. and Kovats R.S., 2007: Relationship between daily suicide counts and temperature in England and Wales. The British Journal of Psychiatry: The Journal of Mental Science, v. 191, pp. 106-112. ↩︎

  44. Немцов А.В., Нечаев А.К., 2006: Климатические факторы заболеваемости алкогольными психозами. Климат, качество атмосферного воздуха и здоровье москвичей (Б.А. Ревич, ред.). М.: Издательское товарищество «Адамант Ъ», с. 197-213. ↩︎

  45. Глобальный доклад о населенных пунктах 2011 года «Города и изменение климата: направления стратегии». – Программа ООН по населенным пунктам. 2011 г., 67 с. http://viktorvoksanaev.narod.ru/ 3101_alt.pdf. ↩︎

  46. IPCC, 2014. ↩︎

  47. Оценка макроклиматических последствий изменений климата на территории Российской Федерации на период до 2030 года и дальнейшую перспективу (2011), (Катцов В.М., Порфирьев Б.Н. ред.). Росгидромет. М.: Д’АРТ: Главная геофизическая обсерватория, 252 с. http://www.voeikovmgo.ru. ↩︎

  48. IPCC, 2007: Climate Change 2007: Synthesis Report. Contribution of Working Groups I, II and III to the Fourth Assessment Report of the Intergovernmental Panel on Climate Change [Core Writing Team, Pachauri R.K and Reisinger A. (eds.)]. IPCC, Geneva, Switzerland, 104 p. http://www.ipcc.ch/pdf/assessment-report/ar4/syr/ar4_syr_full_report.pdf. ↩︎

  49. Еще одна причина уменьшения долговечности существующих зданий в значительной мере связана с принятием в 1990-х годах регламентирующих мер по смягчению изменений климата и повышению энергоэффективности зданий. Выполнение соответствующих требований привело к использованию многослойных конструкций и широкому применению теплоизоляционных материалов, долговечность которых – при условии их эксплуатации в разнообразных климатических условиях России – не была должным образом изучена. В результате десятки зданий оказались аварийными после 7–9 лет эксплуатации вследствие разрушения фасадных систем. ↩︎

  50. Chapman, L., 2007. Climate Change and Transport: A Review. Journal of Transport Geography, v. 15, p. 354-367; Koetse M.J., Rietveld P., 2009. The impact of climate change and weather on transport: An overview of empirical findings. Transportation Research, Part D, v. 14, p. 205-221; Jaroszweski D., Chapman L., Petts J., 2010. Assessing the potential impact of climate change on transportation: The need for an interdisciplinary approach, Journal of Transport Geography, v. 18, p. 331-335; Самодурова Т.В., 2008. Физико-статистические модели для прогноза образования зимней скользкости на дорожных покрытиях, Научный вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного ун-та, № 1, с. 126–129; Хлебникова Е.И., Салль И.А., 2012. Климатические воздействия на инфраструктуру прибрежных территорий России в первой половине 21-го века. Труды Главной геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова, вып. 567, с. 83-126. ↩︎

  51. Зябриков В.А., Кобышева Н.В., Циркунов В.С., 2000. Климат и железнодорожный транспорт. Метеоагентство Росгидромета, 187 с. ↩︎

  52. Самодурова Т.В., 2008. Физико-статистические модели для прогноза образования зимней скользкости на дорожных покрытиях, Научный вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного ун-та, № 1, с. 126–129. ↩︎

  53. Псаломщикова Л.М., Салль И.А., Стадник В.В., Трофимова О.В., 2008. Использование метеорологической информации в целях содержания автомобильных дорог в зимний период. Труды Главной геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова, вып.557, с. 85–101. ↩︎

  54. Борщ С.В., Асарин А.Е., Болгов М.В., Полунин А.Я., 2012: Наводнения. В кн. «Методы оценки последствий изменений климата для физических и биологических систем» (под ред. С.М. Семенова). Росгидромет, с. 87-125. ↩︎

  55. Власова Л.В., 2009: Природные факторы при аварийности газопроводов. Геоэкология. Инженерная геология, гидрогеология, геокриология, № 3, с. 264–270; Власова Л.В., Ракитина Г.С., 2010. Результаты статистической обработки информации в целях идентификации природных рисков для газотранспортной системы России и роль климатической информации при управлении рисками в условиях глобального изменения климата. Труды ВНИИГМИ-МЦД. Вып. 174. ↩︎

  56. Казаков Н.А., Генсиоровский Ю.В., 2008. Экзогенные геодинамические и русловые процессы в низкогорье о. Сахалин как факторы риска для нефтегазопроводов «Сахалин-2». Геоэкология. Инженерная геология. Гидрогеология. Геокриология. № 6, с. 483–496. ↩︎

  57. Кобышева Н.В., Акентьева Е.М., Галюк Л.П., 2015: Климатические риски и адаптация к изменениям и изменчивости климата в технической сфере. СПб: «Издательство Кириллица», 214 с. ↩︎

  58. Росгидромет, 2014. ↩︎

  59. Elistratov V.V., Fedorov M.P., Akentyeva E.M., 2014: Hydraulic power engineering under conditions of probable climate changes. Power Technology and Engineering, v. 48, № 4, p. 277–283. ↩︎

  60. Гарагуля Л.С., Ершов Э.Д. (ред.), 2000: Геокриологические опасности. Природные опасности России, ред. В.И. Осипов, С.К. Шойгу. Т. 1., М.: Крук, 315 с.; Гребенец В.И., Ухова Ю.А., 2008: Снижение геотехнической надежности при ухудшении мерзлотных условий оснований. Основания, фундаменты и механика грунтов, № 5, с. 24–28. ↩︎

  61. Streletskiy D.A., Anisimov O.A., Vasiliev A., 2014: Permafrost Degradation. In: W. Haeberly and C. Whiteman (Eds.). Snow and Ice-Related Hazards, Risks and Disasters. Chapter 10, Elsevier, p. 303–344. ↩︎

  62. Росгидромет, 2014. ↩︎

  63. Катцов В.М., Мелешко В.П., Надежина Е.Д., Павлова Т.В., Школьник И.М., 2011: Оценка климатических воздействий на природные системы России в середине XXI века, Проблемы экологического мониторинга и моделирования экосистем, т. 24. с. 271–294. ↩︎

  64. Росгидромет, 2014. ↩︎

  65. Олсон Р., 2011: Бореальные леса и изменение климата, Устойчивое лесопользование, № 3(28), с. 27–38. ↩︎

  66. Мещерин И.В., 2008: Управление рисками при реализации крупных морских газотранспортных проектов. Проблемы анализа риска, т. 5, № 4. С. 14–29; Lindoe P.H., M. Baram, O. Renn (Eds.), 2015: Risk governance of offshore oil and gas operations. Cambridge: Cambridge University Press. 452 p. ↩︎

  67. United States Mid-Century Strategy FOR DEEP DECARBONIZATION. The White House. NOVEMBER 2016. ↩︎

  68. Доклад об экологическом развитии Российской Федерации в интересах будущих поколений. Москва, Кремль. 2016. ↩︎

  69. Fouquet, R., 2008. A Brief History of Energy. In: L. Hunt and J. Evans (Eds.). International Handbook on the Economics of Energy. Edward Elgar Publications. Cheltenham, UK & Northampton, MA, USA. ↩︎

  70. Grubb, M., J.-C. Hourcade, K. Neuhoff, 2014. Planetary Economics. Energy, climate change and the three domains of sustainable development. Routledge, London and New York. ↩︎

  71. IPCC Special Report on the impacts of global warming of 1.5°C above pre-industrial levels and related global greenhouse gas emission pathways, in the context of strengthening the global response to the threat of climate change, sustainable development, and efforts to eradicate poverty [Masson-Delmotte, V., P. Zhai, H.-O. Pörtner, D. Roberts, J. Skea, P.R. Shukla, A. Pirani, W. Moufouma-Okia, C. Péan, R. Pidcock, S. Connors, J.B.R. Matthews, Y. Chen, X. Zhou, M.I. Gomis, E. Lonnoy, T. Maycock, M. Tignor, and T. Waterfield (eds.)]. ↩︎

  72. IEA. 2016. World Energy Outlook 2016. OECD/IEA. ↩︎

  73. Rogelj, J. et al. Differences between Carbon Budget Estimates Unravelled. Nature Climate Change 6, 245-252 (2016). Doi:10.1038/nclimate2868. ↩︎

  74. David M., and P. Vesco. 2016. Alternative approaches for Rating INDCs: a comparative analysis. Nota di Lavoro. 18. 2016. ↩︎

  75. Суть этой технологии – в естественном захвате биомассой углерода из атмосферы с последующим ее сжиганием для выработки электрической и тепловой энергии на установках с захватом, использованием и захоронением углерода. Это дает возможность удалять из атмосферы углерод и захоранивать его в геологических формациях или в глубоких слоях океана. Проблема с масштабным применением этой технологии заключается в конкуренции за землю и воду с производством продовольствия. ↩︎

Материалы к разделу:

Отчет о результатах социологического исследования Левада-центра "Мнения российских экспертов о глобальных изменениях климата и сопряженных процессах"

Публикуем основные выводы исследования и его полный текст.

Читать далее...

Что такое углеродный след

Об углеродном следе - в выпуске подкаста РБК с гостем Михаилом Юлкиным

Что такое углеродный след
Читать далее...
К оглавлению Следующий раздел